Читать книгу - "Жизнь стоиков: Искусство жить от Зенона до Марка Аврелия - Райан Холидей"

никто не мог обвинить его в том, что он использует трон для отдыха. Также нет никаких свидетельств того, что его учителя, как позже обвинят Сенеку, были развращены близостью и доступом к власти.

Были бы mos maiorum и libertas Республики Катона предпочтительнее этой новой эпохи Августа? Почти наверняка. Императорская власть не приносит пользы никому, и в первую очередь тому, кто ею обладает. Но к 27 году до н. э., когда Октавиан стал Августом, возврат к старым порядкам был уже не под силу ни Арию, ни Афинодору. Все, что они могли сделать, - это извлечь максимальную пользу из того, с чем столкнулись, и вылепить из своего подопечного лучшего человека, на которого они были способны.

Как писал Арий, а до него Панаэций, у каждого из нас есть свои собственные заложенные дары (aphormai), ресурсы, которые могут привести нас к добродетели. Наши личности по-разному подходят к разным путям этического развития. У всех нас разные стартовые позиции, но эти врожденные инструменты в сочетании с упорными усилиями приведут нас туда, куда мы хотим попасть.

Мы должны сосредоточиться на выполнении поставленной задачи и не тратить ни минуты на то, что нам не по плечу. Мы должны быть мужественными. Мы должны быть справедливыми. Мы должны контролировать свои эмоции. И, прежде всего, мы должны быть мудрыми.

Это то, чем пытались жить и чему пытались учить Арий и Афинодор. Это сделало их доверенными советниками на самом высоком уровне и помогло сформировать то, что стало Pax Romana. Их руководство - близость стоицизма к трону - не только сформировало Августа, а затем Сенеку, но и вдохновило самого короля-философа Марка Аврелия.

В конце концов, при всей своей силе и влиянии, они также преподадут Маркусу и нам урок смирения и смертности. Как писал Маркус, подводя итоги той древней эпохи:

Двор Августа: жена, дочь, внуки, пасынки, сестра, Агриппа, родственники, слуги, друзья, Арий, Меценат, врачи, жрецы... весь двор, мертвые... кто-то должен быть последним. Здесь же - смерть всего дома.

Афинодор умер. Умер Арий. Умер Август... и колеса времени продолжали вращаться.

 

АГРИППИНЫ РАЗНЫЕ

(

Agri

-

PEE

-

nus

)

Происхождение: Неизвестно

B. Неизвестный

D. После 67 года н.э.

 

Мы мало что знаем о Паконии Агриппине, кроме того, что его отец был казнен императором Тиберием, преемником Августа, по сфабрикованному обвинению в государственной измене. Мы не знаем, что писал Агриппин, где он родился, и даже когда он родился и когда умер.

Мы знаем, что он жил в эпоху преемников Тиберия, двух коррумпированных и жестоких императоров, Клавдия и Нерона, но где он учился или как поступил на государственную службу, остается для нас загадкой.

Однако при всей неизвестности Агриппина, он выделяется из исторической летописи как некая разбойничья и самобытная фигура, которая выделялась даже среди самых храбрых и известных стоиков своего времени.

Это не было случайностью. Ведь в Римской империи, которая ко временам Клавдия и Нерона полностью отдалась алчности и коррупции, любой, кто действительно жил по стоическим принципам, как Агриппинус, должен был выделяться.

Согласно Агриппину, все мы - нити в одежде, а это значит, что большинство людей неотличимы друг от друга, одна нить среди бесчисленного множества других. Большинство людей были счастливы соответствовать, быть анонимными, справляясь со своей крошечной, неисполнимой ролью в ткани. Кто может их винить? При тиране лучшая стратегия - не высовываться, слиться с толпой, чтобы не привлекать внимания капризного и жестокого правителя, в руках которого власть над жизнью и смертью.

Но для Агриппина, даже потерявшего отца при таких обстоятельствах, подобный компромисс был немыслим. "Я хочу быть красным, - сказал он, - той маленькой и блестящей частью, которая заставляет остальных казаться прекрасными и красивыми... . . "Быть как большинство людей? А если я это сделаю, как я смогу быть красным?"

Спустя годы появится песня группы Alice in Chains, в которой в двух словах будет сказано то, во что Агриппинус верил в глубине души: "Если я не могу быть самим собой, мне лучше умереть".

Индивидуальность и самостоятельность - эти вещи многие люди преподносят на словах, на деле же они стали почти новой формой конформизма. Мы говорим о том, что нужно быть уникальными личностями, позволять себе сиять, но в глубине души мы знаем, что это всего лишь разговоры. Под давлением, когда это действительно важно, мы хотим того же, что и все остальные. Мы делаем то же самое, что и все остальные.

Но только не Агриппинус. Он был готов выделиться, стать ярко-красным, даже если это означало быть обезглавленным или сосланным.

Это желание не было вызвано самолюбием или любовью к вниманию, как это, к сожалению, бывает даже у тех редких мужчин и женщин, которые отвергают условности.

"Правильно хвалить Агриппина, - говорит нам Эпиктет, - потому что, хотя он был человеком высочайшего достоинства, он никогда не хвалил себя, а краснел, даже если его хвалил кто-то другой". Именно принципиальность принесла Агриппину славу, но если бы он мог выступать наедине, не привлекая внимания, он бы так и сделал.

Свою славу он приобрел благодаря умелой службе в качестве губернатора Крита и Киринеи, удивляя многих своей преданностью администратора, в то время как другие использовали те же должности для пополнения своих карманов. Тацит рассказывает, что Агриппин унаследовал "отцовскую ненависть к императорам" после несправедливости, которую он видел по отношению к своему "невиновному" отцу. Это действительно была несправедливость - ведь его отец не только, скорее всего, был невиновен, но и его реальный смертный приговор был приведен в исполнение после того, как очень чувствительный император был осмеян дворцовым карликом за то, что колебался в этом вопросе. Примечательно, что это нелепое издевательство над судом ничуть не уменьшило приверженности Агриппина к закону и к его справедливому и добросовестному применению, когда эта обязанность впоследствии выпала на его долю.

"Когда Агриппин был правителем, - с восхищением вспоминал Эпиктет, - он пытался убедить тех, кого приговаривал, в правильности вынесенного им приговора. "Ибо, - говорил он, - я подаю свой голос против них не как враг или разбойник, а как куратор и опекун; подобно тому как врач ободряет человека, которого оперирует, и убеждает его подчиниться операции".

Такая преданность была все более необычной в империи, где скупость вознаграждалась, а принципы были багажом. Однако Агриппину, похоже, и в голову не приходило быть каким-то иным, кроме как чистым, преданным и ясноглазым.

В знаменитом